Можно было расписать, почему Гаэн не любил дожди так, как делали это красноречивые дураки, любившие покрасоваться перед своими избранницами.
Дескать, вот, такая мрачная погода нагоняла тоску и воспоминания о днях былых, когда все было лучше, солнце светило ярче, а Гинджи все еще был его учителем. Можно было бы припомнить, что встреча с Дейшу, которая ознаменовала начало всей этой многолетней истории знакомства со стариком, произошла как раз в похожий дождливый день, и вот сейчас все ужасающе напоминало ему об этом, и о том, почему он покинул поместье учителя, которому был верен до глубины души. Ну или что-нибудь в этом духе — дескать, капли напоминают ему слезы, пролитые Хацумото и им самим после того, как он убил оставшихся в живых членов клана Камуи...
Но это, конечно же, было абсолютно не так. Глупости какие!
Дождь был просто дождем. Проигранная игра была просто проигранной игрой. А то, что сейчас он шел прямо через лес к постоялому двору, где планировал отдохнуть после подобного разгромного поражения — тратить деньги, конечно, не очень хотелось, но ночевать в лесу под дождем было не самым разумным решением — это было... Он просто шел. Никаких глубоких тайных смыслах, даже о том, что когда-то давно произошло, Сейширо совсем не думал, его куда более интересовало ближайшее будущее, точнее то, как он рухнет на футон и будет отсыпаться, во сне вспоминая, как опять потратил деньги.
Однако, его прямой путь до постоялого двора был прерван в тот момент, когда Гаэн повернул голову вправо, увидев в дупле одного из деревьев какое-то шевеление. Поначалу ему показалось, что это все морок — мало ли, вдруг рядом были кицунэ, и сейчас его попытались бы сожрать по милую душу, потому что кицунэ любили тех, кто не следил за временем и жил по своей воле — почти как он и делал. Но когда шевеление продолжилось, когда Гаэн все же сделал шаг навстречу подозрительному дуплу, он увидел, что же привлекло его внимание — и то, что сделало это, уставилось на него в ответ яркими золотистыми глазами и отозвалось громким мяуканьем. Он так и уставился на кошку — а это была кошка — которая смотрела на него в ответ, и, наверное, думала, какой он глупый, раз смотрит на нее и мокнет под дождем.
Чем ближе Гаэн был к кошкам, тем глупее он становился. Почти. Это было что-то вроде закона.
Воровато оглянувшись по сторонам, он сделал еще несколько шагов навстречу к дуплу, после чего протянул руку туда — чтобы потрепать очаровательное — кошки были лучшими созданиями — создание по голове, почесать за ухом и шею, но рука у него была мокрой, а кошка злобно зашипела, выказывая свое отношение к такому наглому вмешательству. Но, скорее всего, ей просто не нравилась вода. Гаэн вновь оглянулся — в этот раз его взгляд остановился на постоялом дворе, который был виден отсюда достаточно хорошо, после чего он еще раз глянул на кошку, уже с сомнением. Оставлять животное под дождем — дупло было не самым надежным укрытием от косых капель — ему не хотелось. Но...
Нет. Пожалуй, этого было достаточно.
Схватив животное за шкирку и резким движением запихнув ее в одежду, где было сухо — ну, или должно было быть, Гаэн пошлепал по грязи прямиком ко двору, где, сняв комнату и ввалившись в нее наконец, выпустил несчастное животное на пол, тихо зашипев — дескать, веди себя тихо, хозяева вряд ли оценят появление кошки в доме — после чего стянул с себя одежду и забрался под одеяло.
И уснул.
Но спала ли кошка?

Когда Сейширо открыл глаза, он несколько раз моргнул, после чего зажмурился.
Кажется, он проснулся не до конца. Увиденное им было как-то... неправильно. Нет, скорее, невероятно.
Одно дело, если бы он вчера напился — да, тогда, пожалуй, можно было бы объяснить появление женщины в комнате, и в этом не было бы ничего страшного или удивительного (ну, может, только для его кошелька), но он точно не пил, он проиграл — а за проигранные сессии никто к тебе женщин не посылает, даже если это ассасины. Потому что убивать проигравших — абсолютно глупое и ненужное занятие, лишь глупая трата денег! Уж он-то знает!.. Ну, в смысле, он не посылал убийц, но Сейширо был специалистом в глупой трате денег на то, чего, казалось бы, можно было и не делать. Однако, стоило ему открыть глаза еще раз, и еще, и потом еще несколько раз моргнуть, женщина на нем не исчезла — Сейширо, сглотнув, медленно опустил взгляд на ее обнаженную грудь, после чего резко поднял глаза на самую примечательную деталь его новой... знакомой.
Да, помимо ее наготы у нее была еще одна очень примечательная черта. При взгляде на которую сразу все забывалось.
Особенно о наготе.
Это были кошачьи уши.
Но, кажется, долго любоваться ими Сейширо было не дозволено божествами — то ли они, гнусно хихикая, решили прекратить это представление, то ли кошка решила, что пора было бы начать разговор, потому как человек, на котором она так удобно устроилась, соизволил проснуться. Пожалуй, самым смущающим в этой ситуации были все же не кошачьи уши собеседницы, или даже не то, что она тут появилась — потому что это интересовало Сейширо в наименьшей степени. Волновало его то, что они сейчас оба были в чем мать родила, и, кажется, девицу это нисколь не смущало. Можно было бы поворчать о том, что нынче девки были слишком зазнавшимися и храбрыми, что не боялись свое тело первым встречным показать, но что-то подсказывало Гаэн, что сидящая на нем кошка годилась ему не то, что в матери — в далекие предки, о которых только легенды и слагают.
Но, если подумать, это был екай.
На нем сидел екай.
Голый екай.
Пожалуй, это было не то, к чему готовила его жизнь или Хираи-сан. С трудом оторвав взгляд от кошачьих ушей собеседницы, которые забавно шевелились, Сейширо опустил взгляд на ее глаза, стараясь при этом не глядеть ниже, хотя очень хотелось, и, сглотнув, пролепетал, понимая, что голос внезапно куда-то пропал, и он сам не мог сказать, куда именно.
— Отлично спалось! — бодро пробормотал он, скребя при этом ногтями по циновке.
Он многое слышал о екаях, но чтобы те вот так оказывались рядом с людьми в одной постели... Хотя, быть может, дело было в той кошке? Это почти заставило Сейширо на мгновение забыть обо всех мыслях об наготе его собеседницы и задуматься. Если подумать, то странно было увидеть ухоженную кошку в лесу, там обитали лишь матерые огромные представители этого несомненно прекрасного рода, но он увидел черную аккуратную кошечку — почти домашнюю — и это было уже странно. Тогда он об этом не подумал — в самом деле, не о чем было думать, потому как лил дождь, а он увидел несчастную кошку, которая сидела в дупле и смотрела на него своими глазами цвета ярчайшего золота, такого, которое он видел лишь в далеком прошлом. И, пожалуй, сам факт того, что кошка сидела в дупле...
Да. Он притащил с собой екая.
Но, кажется, его не собираются сожрать. Это было уже что-то.
Но на всякий случай нужно было поинтересоваться.
— А ты та самая, да? Которая сидела внутри дерева. Ко-шеч-ка. Я, в самом деле, удивлен, ты ничего не подумай, но мы же с тобой ничего не... — он повертел пальцами, скривив лицо и громко цыкнув, явно намекая на акт любви. Стать отцом кучи котяток ему не улыбалось. — ... нет ведь? Ты лучшая девочка... кошечка, правда! Я просто интересуюсь!
Он бы отполз подальше от екая, но кошка сидела на нем крепко, да и не то, что очень-то хотелось вот так уничтожать эту неожиданную близость с прекрасным женским телом... Одно дело, дешевые проститутки где-то на окраинах города, и другое дело почти настоящее божество, только еще лучше и красивее. А лучше потому, что никаких молебен ему не нужно, ну, если он точно помнил эти подробности...
Думалось под красивым женским телом плохо.
Но одна мысль — она была связана с этим странным кошачьим акцентом — не давала ему покоя. И, собравшись и глубоко вздохнув, Сейширо попытался сделать серьезное лицо и бодро произнес:
— Кошка! Повтори за мной. Вашему пономарю нашего пономаря не пономарить. Наш пономарь вашего пономаря перепономарит.
Он предполагал, как это прозвучит. Если кошка оправдает его ожидания, то он, пожалуй, даже купит ей чего-нибудь вкусного... если хватит денег. Ну или украдет — этот вариант был ближе и реалистичней.
Насколько вообще мог быть реалистичным день, когда он проснулся и обнаружил нагого екая на себе.

Кошечки — это, конечно, хорошо.
Нет, это даже замечательно. Нет ничего лучше кошечек. Даже такой жадный человек, как Гаэн, не мог сказать, что деньги были лучше кошек — просто потому, что кошки были теплыми, ласковыми, а так же привлекали удачу. А потому если он любил кошек — и, конечно же, мандарины — значит, он любил удачу и деньги. И они его тоже — ведь удача, как правило, любила кошек, а кошки любили тех, кто обожал их и одаривал самой искренней любовью.
В общем говоря, если бы Сейширо заставили бы выбирать между кошкой и деньгами, он бы поскрипел зубами, попыхтел бы и взял бы кошку. Просто потому, что он, хотя и был жадным, любил кошек больше. Это было нормально — для него — отдавать предпочтение тому, что ему, казалось бы, было не так необходимо, как деньги, доверять кому-то незнакомому, потому как Сейширо, все еще будучи хитрым ублюдком, в то же время был доверчивым болваном. И только потому бы он выбрал кошку — ведь выбор всегда означал бы, что кошке стала бы угрожать опасность, выбери он деньги.
Однако перспектива провести жаркую ночь вместе с екаем, который обладал кошачьими повадками и внешностью, ему совсем не улыбалась. Потому что человек должен разделять любовь и хобби, и в данном случае любовь к кошкам была именно вторым, а не первым. И увидев, как незнакомка ерзает голой задницей на его животе, Гаэн вдруг понял, что уши у него горят, хотя ничего такого — ну, если подумать — по сути не происходило. Сколько раз он просыпался наедине с голой девушкой, хотя бы, например, с ойран? Да кучу раз! И сейчас было то же самое. Но не совсем. Все же, ни у одной из проституток не было кошачьих ушей, а еще они не каламбурили. Но главное — кошачьи уши.
Или все же каламбуры?
Лицо Сейширо начала стремительно менять цвета, начиная от яркого красного — такого, каким красили тории — и заканчивая оттенками более экзотичного происхождения, присущих в основном бабуинам и рыбкам кои. Кошка не просто повторила то, что он попросил — она сделала это так, что это был едва ли не лучший кошачий каламбур, который он когда-либо слышал. Она промяукала это, промяукала, и не просто промяукала, промяукала это чертовски мило. Если бы ему сказали, что за повторное прослушивание этой фразы с этим акцентом он бы отправился по ту сторону жизни, Сейширо бы еще и доплатил.
— Ты лучшая кошечка, которую я когда-либо встречал, — честно сказал он.
И это без шуток.
Его все еще смущало то, что кошка сидела на нем... нет, он любил женские тела — нагие женские тела, важная заметка — но тот факт, что она еще и ерзала на нем, заставлял его уши едва ли не светиться. Женщины и кошки должны были держаться по разные стороны, одних любили в постели, других — просто, но когда это все совмещалось в одной особе, которая-то и не особо смущалась того, что они оба были без одежды, да и движения ее эти... Ну, в общем, это было немного не то. Смущающе, неправильно,
Черт, ну это же... кошка... ну нельзя же!
Задница у нее была подобна сладкому персику, и Сейширо едва остановил руку, чтобы не сделать то, за что потом выгоняли из цветочных районов за неподобающие действия с гейшами. Поджав губы, он, мысленно сокрушаясь, что девица эта оказалась оборотнем, да еще и кошачьим (не была бы кошкой — он бы плюнул на то, что она екай, и тут бы началась долгая странная история о потомках Незримых и Изанами), почти умоляюще произнес:
— Только слезь с меня, пожалуйста, а то если я сейчас умру от переизбытка чувств, полученных от взгляда на твой персик, то платить за комнату придется тебе. А это как-то... — он задумался. — Неположено так. Девушкам, да платить за комнату и еду.
Правда еда была бы попозже, но, в любом случае...
Ну почему именно кошка!.. Почему не собака, не обезьяна, не змея какая-нибудь — тогда бы он забыл о том, что она екай, но нет, именно кошка! Будто боги решили повеселиться, смотря на то, как Сейширо мечется между увлечением — кошками, и чувствами, вполне оправданно испытываемыми к нагой девице, которая уселась у него на животе, упираясь еще грудью. Хм-м-м... А может... Он сможет выпросить у нее...
— Кошка! У меня к тебе очень серьезный вопрос.
Сейширо чувствовал, как сводит у него скулы от "серьезного" лица, которое он сейчас пытался сделать. Но вопрос был очень важным. И очень серьезным. Правда-правда! Пожалуй, он бы такое не спросил даже у старой знакомой великанши, у которой грудь была едва ли не размером с его голову — а может, ему только так казалось, но в любом случае...
— Кошка. Можно я потрогаю тебя за грудь?
Повисла тишина.
— За грудь, — повторил он.
Ну, что ж. Он спал ночью с екаем. Ну, не в том самом смысле, в котором обычно это подразумевается, но все так начинается — сначала ты спишь с кошкой, потом с девочкой с кошачьими ушками, а потом... Ну, что будет потом — то будет потом! Это же вам не кицунэ с лисьим мороком, это была просто кошка! У неко-маты же нет таких чар, верно? Да? Или же нет?
— Вопрос жизни и смерти.

Отредактировано Gaen Seishirou (2017-09-16 17:10:37)